Ссыльный колокол. Проклятие ссыльных колоколов

Тобольск. Город, куда сослали набатный колокол из Углича. May 3rd, 2017

Довелось мне давеча побывать в Сибири, а если быть точнее, в городе Тобольск - самом северном городе Тюменской области. Не удивлюсь, если кто-то сейчас полез в google maps , чтоб найти это место на карте. А кто-то вспомнил снимок Тобольского кремля, сделанный Дмитрием Медведевым , который позже был продан на аукционе за 51 млн. рублей!

У всех Тобольск начинается по разному, у меня он начался в аэропорту Тюмени, где меня ждал водитель, и два казахских актёра с карманами набитыми марихуаной "чуйской степью". В такой чудной компании мне предстояло проехать 250 вёрст до Тобольска. Актёры после "степи" были не многословны, хотя какое то время бодрились, а водитель был говорлив. Однако, на все мои вопросы относительно Тобольска, он сыпался, как студент на экзамене. В итоге, из достопримечательностей, водитель мне порекомендовал только кремль, и кладбище, где захоронены жёны декабристов и семья Менделеева.

> Фрагмент тобольского кремля, и деревянные декорации для съёмок фильма "Тобол" <

Выйдя из машины с небольшим багажом знаний относительно интересных мест Тобольска, утром следующего дня я отправился изучать город по старой схеме - куда глаза глядят. А с учётом того, что поселили меня напротив тобольского кремля, не трудно догадаться с чего началось моё знакомство с городом.

Итак, Тобольск - город, основанный в 1587 году как центр освоения Сибири, ныне небольшой городок с населением чуть меньше 100.000 человек. 10.000 из которых, со слов местных таксистов, это китайцы и турки, которые трудятся на нефтехимических заводах рядом с городом.

Приезжих местные мужики недолюбливают, ссылаясь на то что они отбирают их рабочие места, и разносят инфекцию, сношаясь с женщинами Тобольска. Вторая половина населения Тобольска, наоборот, утверждает, что приезжие работают ответственнее русских мужиков. Дескать, наш мужик после первой зарплаты уходит в запой, и напрягаться на производстве не желает...

Как и многие российские города, Тобольск очень контрастен. Каждый найдёт на улицах города красивые элементы архитектуры, и полную разруху с матрасами на газонах.

Условно, Тобольск делится на три части. Верхний город - всё что вокруг Кремля. Находится на вершине холма, на 90-метровой возвышенности.

Нижний город, он же "подгора" . На мой взгляд самая интересная часть Тобольска (не считая Кремля). Почему подгора думаю и так ясно - под горой.

И конечно спальные районы. Тут всё уныло и беспросветно. Однообразные блочные высотки, исписанные заборы, большие торговые центры. Не стань Тобольск Родиной Менделеева, дом на фотографии ниже был-бы очередным сером пятном на карте города.

Верхний город и Красная площадь Тобольского кремля - "обложка города". Отсутствие проводов у фонарных столбов, хороший асфальт, и все блага туристической инфраструктуры.

Жемчужина Сибири - Тобольский Кремль. И золотые купола Софийского собора, который является старейшим собором Сибири (заложен в начале 17-го века). А с учётом того, что город находится в окружении тайги и болот, можно представить, насколько диковинно в этих местах смотрелись белокаменные постройки столетия назад.

По соседству с кремлём возвышается водонапорная башня 1902 года постройки.

Напротив Кремля бывшее мужское духовное училище. Позже ПТУ. Ныне, судя по куполу, снова здание РПЦ.

Одна из центральных улиц города. Слева гостиница, справа гостиница, и как говаривают местные, номерной фонд почти всегда забит туристами. Зачастую заморскими.

Художественный музей. Открыт в 1887 году, на празднование 300-летия города.

Смотровая площадка кремля. Крепостные стены и башни - новодел. Из-за непосредственной близости к обрыву, большая часть аутентичных строений кремля была разрушена оползнями.

Вид со смотровой на нижний город. В окружении жилых кварталов высится сибирское барокко - церковь Захария и Елизаветы (1758-1776 гг). Здания нуждающиеся в реставрации обтянуты баннерами, что придаёт им декоративный вид.

Ещё один элемент архитектурного ансамбля кремля - Рентерея или Шведская палата (здание с серой крышей). Именуется Шведской палатой благодаря пленённым шведским солдатам и офицерам, которые участвовали в её строительстве. "Фундаментом" последней является мост типа виадука к которому ведёт Прямской ввоз - подъем на территорию кремля из подгоры, который тянется на гору по дну оврага.

Нижний этаж Рентереи.

Верхняя часть Прямского ввоза. Когда-то давно, по этому ввозу на территорию кремля шли купцы волоча за собой обозы товара.

Высота стен достигает почти 10-ти метров. Место очень атмосферное и тихое.

Нижняя часть ввоза заканчивается новодельной лестницей, которая ведёт в нижний город.

Улицы подгоры.

Магазин авто запчастей для УАЗ и ГАЗ.

Сибирское барокко.

Для сохранения аутентичного облика подгоры, новостройки в этой части города стараются строить в соответствующем стиле. Все домики не выше трёх этажей.

Ледовая переправа через Иртыш, и три полосы движения - левая полоса, правая, и выделенная полоса для грузового транспорта.

В данном случае полоса грузового транспорта перекрыта газелью, которая застряла в апрельских льдах.

Дом в котором последнии годы жизнь прожила царская семья.

Дом творчества.

Памятник деревянного зодчества.

Костел. И единственная автомобильная дорога ведущая в верхний город.

Нельзя не упомянуть и то, что с Тобольска начиналась знаменитая «сибирская ссылка». А первым ссыльным в Тобольск стал угличский колокол, поднявший народ на восстание после загадочной смерти царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного и единственного законного наследника царя Фёдора Иоанновича.

В Угличе 15 мая 1591 года в 12 часу субботнего дня сторож Спасского собора Максим Кузнецов и вдовый священник Федот по прозванию Огурец по приказу царицы Марии Нагой били в набат по случаю смерти царевича Дмитрия. Звон собрал на соборной площади горожан, начались волнения и самосуд над лицами, заподозренными в убийстве Дмитрия. Василий Шуйский, расследовавший происшествие в Угличе, казнил 200 угличан, а 60 семей 1 апреля 1592 года сослал в Сибирь (в основном, в Пелым). Набатный колокол, которому к тому времени, как говорится в летописях и преданиях, было уже лет триста, как подстрекателя к бунту сбросили со Спасской колокольни, вырвали ему язык, отрубили ухо, наказали принародно на площади 12 ударами плетей и «сослали» в Сибирь. Есть указания, что угличане почти год волокли его в ссылку на себе.

Печальную известность приобрела Тобольская каторжная тюрьма, через которую проследовали этапом Фёдор Достоевский, Владимир Короленко, и многие другие. Сейчас на территории тюрьмы музей, хостел в тюремной палате, и тюремные квесты - "побег из тюрьмы".

Памятник Ершову.

Обратная сторона идеального асфальта.

Погоревшие пластиковые контейнеры для мусоры.

Нижние уровни облицовки домов нещадно уничтожены шпаной ударами с ноги.

Вечный огонь.

За нами Москва.

Вконтакте

Этим колокол вызвал народное волнение, закончившееся самосудом над предполагаемыми убийцами; пробывший в Тобольске 300 лет, после чего возвращённый обратно.

Ныне экспонат Угличского государственного историко-архитектурного и художественного музея.

«Преступление»

В Угличе 15 мая 1591 г. в 12 часу субботнего дня сторож Спасского собора Максим Кузнецов и вдовый священник Федот по прозванию Огурец по приказу царицы Марии Нагой били в набат по случаю смерти царевича Дмитрия.

Звон собрал на соборной площади горожан, начались волнения и самосуд над лицами, заподозренными в убийстве Дмитрия.

Василий Шуйский, расследовавший происшествие в Угличе, казнил 200 угличан, а 60 семей 1 апреля 1592 г. сослал в Сибирь (в основном, в Пелым).

Набатный колокол, которому к тому времени, как говорится в летописях и преданиях, было уже лет триста, как подстрекателя к бунту сбросили со Спасской колокольни, вырвали ему язык, отрубили ухо, наказали принародно на площади 12 ударами плетей и «сослали» в Сибирь.

Есть указания, что угличане почти год волокли его в ссылку на себе.

В ссылке

Колокол в 1593 г. был прислан в город Тобольск. Местный воевода князь Фёдор Лобанов-Ростовский запер его в приказной избе и распорядился сделать на нём надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича».

Затем колокол висел на колокольне церкви Всемилостивого Спаса, что в нагорной части города, близ Иртышского Яра, а потом неизвестно как попал на колокольню тобольского кафедрального Софийского собора, где по причине его резкого и громкого голоса в него отбивали часы и в случае пожара били в набат.

Соборная колокольня, построенная в 1683–85 гг., около 1780 г. развалилась, и Угличский колокол, вместе с другими соборными колоколами, был повешен на козлах или срубах, устроенных из брёвен, между Архиерейским домом, Консисторией и Собором.

Там он в ночь с 27 на 28 апреля 1788 г. во время большого общегородского пожара чуть было не растопился, как некоторые другие соборные колокола. На козлах колокол находился до 1797 г., когда была выстроена новая соборная колокольня и на неё подняли колокола.

Скорее всего, именно в это время на колоколе была по чьему-то распоряжению (вероятно, архиепископа Варлаама или заведовавшего при нём строительством абалакского игумена Маргарита) вырезана надпись, рассказывающая об его истории. О ссыльном колоколе вспоминали декабристы, видевшие в нём бунтаря.

В конце 1836 или начале 1837 г. по распоряжению архиепископа Тобольского Афанасия Угличский колокол был повешен под небольшим деревянным навесом возле Крестовской архиерейской церкви. Целью перемещения было показать, если потребуется, историческую достопримечательность планировавшему посетить (и посетившему) Тобольск в 1837 г. наследнику Александру Николаевичу (однако, осмотра не случилось); а также то, что при перестроенной Крестовой церкви не было благовестного колокола.

С тех пор колокол там и находился, сзывая к богослужению в архиерейской церкви - благовест в него, особенно в тихую погоду и при молчании других колоколов, был слышен по всему городу; а также служа предметом любопытства как местных жителей, так и заезжих лиц - помимо прочих его осматривал 24 июля 1868 г. великий князь Владимир Александрович. В 1860-х для ссыльного колокола и других мелких колоколов Крестовой церкви вместо старого деревянного навеса устроили новый на каменных столбах и несколько далее прежнего от храма.

В народе «биография» колокола обросла преданиями и слухами: повторяется и до сих пор, будто он перед ссылкой был сечён кнутом и будто у него рваные ноздри (у колоколов нет никаких «ноздрей»); что наказан он был за то, что при каком-то пожаре не дал «гулку»; будто тобольский колокол всего лишь копия, так как оригинал либо разбился ещё по дороге в Сибирь, либо при падении соборной колокольни, или растопился во время пожара.

Возвращение

В декабре 1849 г. в Угличе возникла мысль о возвращении сюда ссыльного колокола; инициаторами были краеведы и любители старины мещане Иван и Василий Серебренниковы и учитель Фёдор Киссель.40 местных жителей обратились к министру внутренних дел с просьбой об исходатайствовании им высочайшего разрешения для возвращения из Тобольска за их счёт колокола. Привлечённый к делу Синод запросил справку о колоколе у Ярославской и Тобольской епархий. Рассмотрев приведённые данные о колоколе, он нашёл их неудовлетворительными, и в определении, подписанном 11 мая 1851 г., объявил, «что сими сведениями не подтверждается мысль, что сей колокол есть тот самый, которым возвещено было в Угличе убиение царевича Димитрия». Этим и окончилось тогда дело.

Этнограф Ипполит Завалишин в своей книге 1862 г. высказывался, что колокол желательно вернуть из ссылки в Углич, где поставить на площади в центре города на монументальном подножии и увенчать «крестом спасения» - такое «благородное» примирение с прошлым, по его мнению, имеет большое нравственное значение. Церковный краевед Сибири протоиерей Александр Сулоцкий в своей статье 1869 г. напротив писал, что колокол лучше бы оставить в Тобольске, так как там он является одной из двух главных достопримечательностей и напоминаний о былых временах наряду с мраморным памятником Ермаку; а в Угличе, на фоне других связанных с царевичем Дмитрием объектов, особенно его дворца, он стушевался бы.

Сулоцкий в 1869 г. описывал колокол как корноухий, то есть с отсечённым, а не оторванным ухом; с резким и громким звуком; весом 19 пудов и 20 фунтов (313 кг); медь на поверхности серого цвета; толщина стенок - вершок с третью (5,9 см); окружность по нижним краям - 3 аршина и 3 четверти (2,7 м); края как бы обгрызены, то есть обиты, что говорит о том, что его неоднократно поднимали и спускали с колоколен и перевозили, при этом обращаясь с ним не слишком аккуратно. По краям колокола вырезана (а не вылита) надпись (склад надписи и форма букв нового времени):

«Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия в 1593 году, прислан из города Углича в Сибирь, в ссылку в град Тобольск, к церкви Всемилостиваго Спаса, что на Торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитной».

В 1888 г. в Угличе, по инициативе Леонида Соловьёва, опять возникло в среде граждан дело о колоколе, и в 1892 г., после длительной переписки и получения разрешения императора Александра III, в связи с приближающимся 300-летием ссылки, колокол «амнистировали».

В Тобольске варшавский студент Флориан Ляхмайер изготовил его муляж из папье-маше, для которого выстроили в Кремле сохранившуюся до наших дней колоколенку; ныне он хранится в Тобольском историко-архитектурном музее-заповеднике.

Делегация угличан забрала колокол из Тобольска, выплатив 600 рублей, и 20 мая в 11 часов ночи была торжественно встречена в Угличе.

Колокол стал одним из первых экспонатов Угличского музея древностей (сейчас это Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей), где он и хранится поныне в церкви Димитрия на крови.

Фотогалерея

Дата начала: 1591 г.

Полезная информация

Ссыльный у́гличский (углицкий) колокол

Вопрос подлинности

В 1980-89 гг. по возникшему ещё в XIX в. вопросу подлинности колокола шла полемика между угличскими исследователями А. М. Лобашковым, отрицавшим её, и А. В. Кулагиным, придерживавшимся противоположной точки зрения.

В 1983 г. по инициативе Кулагина в Центральной заводской лаборатории ПО «Чайка» были проведены металлографический и химический анализы сплавов нескольких колоколов из Угличского историко-художественного музея, в том числе и ссыльного колокола.

Химический анализ показал, что состав бронзы ссыльного колокола следующий: 82,62% меди, 15,83% олова и 1,55% примесей. Также были определены механические свойства.

Из исследования Кулагин делает вывод, что колокол лил высококвалифицированный литейщик, работавший в Угличе в конце XV в.

По мнению Кулагина, спор о подлинности завершился его победой — в Угличе находится тот самый колокол, что звонил по гибели царевича, хотя противоположное мнение до сих пор распространено.

В произведениях

С ними колокол опальный
В этот долгий путь печальный
По снегам отправлен был,
Чтобы больше не звонил.
Чтоб не тешил больше слуха,
Оторвали ему ухо,
Чтоб к молчанию привык —
Медный вырвали язык,
Да для большего позора
Наказали словно вора:
Был он миру напоказ
Плетью бит двенадцать раз…
Бунтарей народ забыл —
Нет следа от их могил,
Но из той из ссылки дальней
Вышел колокол опальный.
Из Тобольска в Углич он
Был обратно возвращён.

— Наталья Кончаловская, «Наша древняя столица»

И мне предлагают — ударить. Я — бью, единожды. И какой же дивный гул возникает в храме, сколь многозначно это слитие глубоких тонов, из старины — к нам, неразумно поспешливым и замутнённым душам.

— «Крохотка» А. И. Солженицына «Колокол Углича». 1996-1999.

Наверное, в каждой семье есть хоть одна мрачная история, которую рассказывают под вечер гостям. Но я была уверена, что уж у нас-то ничего страшнее воспоминаний военных лет быть не может. Однако я ошибалась.

Родом мы из небольшой сибирской деревушки, в которой, судя по воспоминаниям бабушки, отродясь ничего особенного не происходило. Все жили там крепко. Председатель колхоза был мужиком толковым, и наследники у него оказались такие же: удержали все, что имели, даже приумножить смогли. Так что уезжать оттуда никто и не стремился. Разве что за невестой: вокруг же сплошная родня. Но возвращались все. За редким исключением. Моя бабушка Рина таким исключением и была. Поехала учиться в техникум, да так и осталась в городе. В прошлом году бабушка умерла, а перед смертью взяла с меня обещание навестить деревенскую родню. Чтобы ее правнук, мой сын, знал о своих корнях. Собирались мы целый год, но дальше уже откладывать было нельзя, поехали.

Приехали мы - и обомлели. Несмотря на бабушкины рассказы, я ожидала увидеть покосившиеся срубы и пьяных стариков, а вместо этого - домики-пряники вдоль хорошей дороги без единой колдобины! Приняли нас родственники с радостью. Вечер мы коротали за большим обеденным столом - ели оладьи с деревенской сметаной, пили чай со смородиновым листом и делились воспоминаниями. Сын сразу подружился с кузенами и прямо со следующего утра пропал. Прибегали мальчишки только перехватить чего-нибудь, а потом - словно испарялись. Но Арина, мать ребятишек (и одна из моих, соответственно, троюродных сестер), только махала рукой: здесь все свои, никто в обиду не даст. Муж сдружился со здешним главой семейства, моим двоюродным дядей. А я как-то все больше со второй его дочерью Ниной общалась. Она была младше Арины, как и я. В жизни Нине повезло меньше: она овдовела через год после свадьбы. С тех пор так и не встретила нужного человека. С Ниной мы и гуляли.

В тот раз пошли в лесок, уже возвращались с полными корзинками черники домой. Я все больше проникалась симпатией к этой деревушке, а сестра рассказывала мне что тут и как. И вдруг меня осенило: вот оно, мое место! Мысль вспыхнула в голове как молния:
- А что, - говорю, - не нужен вам тут бухгалтер со стажем?
- А есть на примете? - заинтересовалась Нина.
- Рядом идет, - отвечаю, а сама улыбаюсь.
- И жить тут готова? - со смешком спрашивает она. - Ты смотри: тут до благ цивилизации ехать и ехать. Даже электричество может вырубиться на несколько часов.

Но меня словно кто за язык дергал:
- Почему нет? - говорю я. - Квартиру продадим, тут отстроимся. Я и место приметила.
Останавливаюсь и достаю из кармана фотоаппарат, перелистываю снимки, ищу тот самый. Чем-то мне приглянулся холмик недалеко от околицы, поросший редкими березками и колючим кустарником, я его и сфотографировала. Нина глаза сощурила, присмотрелась, а потом потребовала:
- Удали сейчас же!
- Вот еще! - вспылила я.
Нина упрямо поджала губы, развернулась и пошла к деревне. А я так и осталась стоять, озадаченная таким поворотом.

Вечером Нина к ужину не вышла. Я мучилась. Гадала: может, у нее у с этим местом связано что-то. И, не выдержав, пошла к Антонине, матери Нины. Та посуду как раз после ужина мыла, я подвизалась помочь. Поговорили о том о сем, и тут я как бы невзначай:
- Знаю, что нехорошо за глаза о человеке... Но, по-моему, я Нину обидела, а чем - не знаю.
Антонина на меня удивленный взгляд перевела, расспросила, а потом убрала тарелки на полку и позвала меня за маленький столик у окна. Оказалось, что и в нашей семье есть своя страшная история столетней давности, которую мне Антонина и поведала.

Кличка Нескладеха прилипла к Митрофану лет в двенадцать, когда он вытянулся раньше всех, став похожим на жердь. Угловатая юношеская фигура и рост стесняли мальчишку. Он все больше чурался людей и подолгу сидел на пригорке возле старой мельницы, от которой и осталось-то всего остов да пара замшелых жерновов. Именно там можно было вечером наслаждаться переливчатым звоном колоколов, доносящимся с севера, где в далеком селении стояла большая церковь, куда больше местной, у которой и колокольни-то не было! Именно колокольный звон и гнал Митрофана на проклятое место.

«Проклятым» оно звалось потому, что кто бы ни взялся отстраивать меленку, все одно - мука отдавала горечью, а хозяева ссорились, иногда даже до смертей доходило. Но Нескладехе такая слава была только на руку: благодаря ей здесь он мог в одиночестве, развалившись на мягкой траве, слушать, как вдали мелодично переговариваются колокола. А когда настала пора решать, куда податься, Митрофан отправился на север. Хоть и без отцовского благословения. «Ничего ты там не найдешь - только чужих людей, - сказал Вит, сурово глянув на сына. - А от чужих добра не жди». Но Митрофан от своих намерений не отказался даже после десятка розог, выдвинутых отцом в качестве последнего довода.

Встал пораньше, завернул в тряпицу припрятанный матерью хлеб с луковицей, поклонился образам и отправился туда, куда добрые люди, по мнению Вита, сами никогда не пойдут. Да и то сказать, мало было желающих со ссыльными-то жить. Но Митрофана и это не пугало. Вела его за собой, словно по ниточке, страсть давняя - желание научиться заставлять колокола звонить так, чтобы у людей сердце отзывалось. Всегда его манила к себе песнь колокольная. Оттого и убегал он на проклятое место слушать, как к вечерне колокола призывают. А когда в праздники да на похороны брал слово старший колокол, сердце мальчишечье и вовсе заходилось от восторга. Много дней прошло с тех пор, как, чуть живой от усталости и голода, свалился Митрофан у ворот церкви в первый снег.

Зима ушла, народились и распустились новые листья, а затем и первые плоды появились. Вот тогда-то уступил Богдан, иерей местного прихода, просьбам мальчишки, безропотно бравшегося до этого даже за самую черную работу. Пообещал-таки научить звонарскому ремеслу. Знал теперь Митрофан, что за колоколами особый уход нужен. Что голос их меняется от погоды, а со временем «старится», становится неверным. Трудно работать со старыми колоколами: у каждого свой нрав, свои капризы. Пошел как-то Митрофан с иереем за старые бараки. Давно знал мальчишка, что ходит туда Богдан раз в неделю и надолго пропадает. Никогда с собой ничего у иерея не было. Только грузная связка ключей на поясе да изредка ветоши отрез. Митрофана иерей взял с собой впервые. Но даже на порог большого мрачного сруба ступать заказал.

Ох, не зря говорят, что любопытство губит! Не удержался мальчонка и бросил-таки в небольшое темное помещение робкий взгляд. И дух захватило! Даже и не заметил, как оказался на пороге. Богдан уже затеплил свечу, от нее зажег керосиновую лампу и только тут спохватился. Но было поздно: Митрофан перешагнул через порог, расширенными от удивления глазами глядя на тяжелые низкие полки. «Дядь Богдан, что это?» - прошептал мальчишка. «Ссыльные колокола», - со вздохом отозвался иерей. «Ссыльные?» - переспросил Митрофан, не отрывая взгляда от полок.

Богдан покачал головой: «Ох, не надо бы тебе тут быть-то», - он снова вздохнул, а потом поставил керосинку на почерневший от времени стол и тяжело опустился на табуретку. «Ну да ладно. Издревле на Руси к бунту призывали колокола. Потому-то, когда бунт подавляли, вместе со ссыльными в Сибирь отправлялся и колокол. Ему вырывали язык и клеймили, как настоящего преступника. Вот и весь сказ». Мальчик, забывшись, рванулся к одному колоколу, поднатужился, приподнял, и по бледным щекам покатились крупные слезы: как и сказал иерей, у колокола был вырван язык.

«Но как же...» - всхлипывая, пролепетал Митрофан, выпуская из рук так и не согревшийся от живого тепла металл. Колокол тяжело бухнулся на полку. Старое дерево не выдержало - треснуло. Колокол покатился на пол, и вдруг отрывисто и глухо, века спустя, зазвучал его голос. «Ссыльный колокол заговорил, - досадливо произнес иерей. - Добра не жди. Руки бы тебе оторвать за такое. Ну да авось никто не слышал». - «Я слышал, - тихо заговорил мальчик. - Он вот здесь... этот голос, - Митрофан сжал рясу на груди. - Зовет». - «Мятежную душу зовет ссыльный колокол, - иерей покачал головой. - Идем, мальчик».

Старшой смены, Семен Дворень, с болью смотрел на Митрофана, уже третий день молча раскачивающегося на кровати вперед-назад. «Говорил я тебе, не бери ты его с собой! Говорил?!» Иерей кивнул. «Да чего уж теперь...» - «Надо было сразу меня звать, - Дворень с укоризной посмотрел на Богдана. - Такие звонари рождаются не каждый день. - Те, которые чуют душу колокола и слышат его голос, даже если он смолк века назад. Что он за колокол-то услышал?» - «Стрелецкий», - Богдан закрыл лицо ладонями, и его плечи вздрогнули.

«Ну-ну», - Семен подошел к шкафу, по-хозяйски отворил дверцы и достал стеклянную бутыль с мутной жидкостью. Налив в две деревянных стопки, он, с силой отняв руки от заплаканного лица иерея, заставил взять одну, а другую поставил на стол. Богдан, судорожно вздохнув, опрокинул содержимое стопки в рот. Пока иерей приходил в себя, Дворень скрутил Митрофана одной рукой, второй-таки просунул между сжатыми челюстями черенок деревянной ложки. «Лей!» - рявкнул он на иерея. Богдан подошел к кровати и тоненькой струйкой влил самогон мальчику в рот. Тот закашлялся. На глаза навернулись слезы, и он тоненько захныкал. «Ну вот и хорошо, - кивнул Дворень. - И то хорошо, что Соловецкий не услышал. Сотня душ неприкаянных. Как-то его ангел отвел...»

За окном быстро темнело. Я сидела и слушала, как завороженная. Только никак не могла понять, зачем мне Антонина это рассказывает.
- А какое это ко мне имеет отношение? - озвучила я свое недоумение.
- Прямое, - словно очнувшись, ответила Антонина. - Митрофану этому мой муж приходится внучатым племянником. А место ты выбрала как раз то, где он колокольный звон слушал.
- А правда это все? Ну, про колокола, - почему-то тема меня заинтересовала не на шутку.
- Про ссылку-то? Конечно, правда, - кивнула Антонина. - Существует даже поверье, что ссыльные колокола говорят голосом неучтенных душ.
- Что значит “неучтенных”? - тут же спросила я.

О которых кроме убийц никто не знает, - ответила Антонина. - Считается, что слушать ссыльные колокола нельзя. Они забирают жизни в откуп за неучтенные души. Вот и Митрофана прибрали. Иерей его обратно привез. Рассказал, что случилось. Но и месяца не прошло, как Митрофан кончил свою жизнь на том самом месте, которое тебе так понравилось. Говорят, жернова все в крови были, словно он о них головой бился. Там его и похоронили. Раньше-то на пригорке крест стоял, но подгнил, рухнул, а нового так и не поставили.
Не по себе мне стало. Вдруг припомнилось, что как-то холодно на том месте было, несмотря на теплый, даже жаркий день. Тогда-то я прохладе обрадовалась, а теперь, после теткиных слов, - задумалась. Разошлись мы: спать вроде как пора. А я достала из кармана фотоаппарат, снимок тот удалила и почувствовала такое облегчение, словно груз тяжелый с плеч свалился.

В деревню мы, конечно, не переехали, но с родственниками отношения поддерживаем. А церковные колокола я с тех пор спокойно слушать не могу. Каждый раз ту историю вспоминаю.

Лариса ШУРЫГИНА, 35 лет

Вчера в Угличе увидели это чудо с удивительной историей.

1. Вот и он! Ссыльный угличский (углицкий) колокол - набатный колокол, «казнённый» отсечением уха и «сосланный» в сибирский Тобольск за то, что в 1591 году известил жителей города Углича о смерти царевича Дмитрия, чем вызвал народное волнение, закончившееся самосудом над предполагаемыми убийцами; пробывший там триста лет, после чего возвращённый обратно. Ныне экспонат Угличского государственного историко-архитектурного и художественного музея.

2. …До 1591 г. в Угличе на колокольне Спасского собора висел ничем не примечательный, обыкновенный набатный колокол, который к тому времени, как говорится в летописях и устных преданиях, жил триста лет. Но вот 15 мая 1591 г. по приказу Марии Нагой пономарь Федот Огурец оглушительно зазвонил в этот колокол, оповещая народ о гибели царевича Димитрия. Угличане расплатились с предполагаемыми убийцами наследника престола.

Царь Борис Годунов жестоко наказал не только участников этого самосуда, но и колокол, оповестивший о гибели Димитрия.

3. А набатный колокол, звонивший по убиенному царевичу, сбросили со Спасской колокольни, вырвали ему язык, отрубили ухо, принародно на площади, наказали 12 ударами плетей. Вместе с угличанами отправили его в сибирскую ссылку.

4. Угличане не поверили расследованию Шуйского, все-таки утверждали, что царевич Димитрий убит приспешниками Бориса Годунова. Потому и себя сочли несправедливо наказанными. 1 апреля 1592 года в день высылки был в городе «великий плач и стенания». Целыми семьями отправлялись в Сибирь иные жители Углича.

5. Целый год они на себе под конвоем стражников тянули набатный колокол до Тобольска. Немало настрадались в пути. И колокол, пока тащили его через холмы да овраги, переправляли через реки да болотные топи, тоже получил отметины, был поцарапан. В Тобольске тогдашний городской воевода князь Лобанов-Ростовский велел запереть корноухий колокол в приказной избе, сделав на нем надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича». Это подтверждают «Сибирские летописи» и «Статейный список сибирских воевод».

Затем колокол висел на колокольне церкви Всемилостивого Спаса. Оттуда был перемещен на Софийскую соборную колокольню.

6. 6. «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия 1593 году, прислан из города Углича в Сибирь в ссылку во град Тобольск к церкви всемилостивого Спаса, что на торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитный, весу в нем 19 пуд. 20 ф.».

7. А в Угличе про “опальный колокол” со временем стали забывать. Видный местный историк Ф. Киссель, автор изданной в 1884 году книги “История Углича”, не нашел нужным хотя бы упомянуть, что “виновник расправы с убийцами царевича Димитрия” - церковный колокол был сослан в Сибирь, хотя и имеются в книге разделы: “Убиение царевича Димитрия”, “Казни, ссылки и награды Годунова”.

Но время шло вперед. С начала XVII века убийство царевича стало фактом, признанным правительством и освященным церковью. Расправу угличан с тех пор считали выражением их патриотизма и преданности царской власти. Значит не заслуживали они того возмездия, которому подверглись при Годунове.

8. «Это соображение, - пишет «Исторический вестник» (1892 г., с. 492), - утвердилось в сознании угличан, и в декабре 1849 года они пожелали каким-нибудь внешним образом ознаменовать незаслуженность позора, которому два с половиной века тому назад подвергся их город. И вот угличане, в числе 40 человек, подали прошение министру внутренних дел о возвращении ссыльного колокола. Когда об этом доложили императору Николаю I, он распорядился: «Удостоверясь предварительно в справедливости существования означенного колокола в Тобольске, и по сношению с г. оберпрокурором Святейшего Синода, просьбу сию удовлетворить».

9. В возвращении ссыльного колокола было отказано.

Один из инициаторов возвращения колокола из ссылки В. Серебренников не успокаивается на этом. Он пытается доказать, что находящийся в Тобольске «угличский колокол» настоящий, и пишет об этом в статье «Ссыльный угличский колокол в Тобольске» (Ярославские епархиальные ведомости, 1860 г., № 10). Подлинность угличского колокола он подтверждает довольно своеобразно:

«Во-первых, удовлетворительные сведения о том, в какое время, в каком месте находился колокол, какое имел назначение, куда поступал потом и прочее, показывают, что местная внимательность Тобольска постоянно имела и имеет его, так сказать, на виду, как предмет славный по своей исторической давности».

10. Может быть, опальный колокол и вовсе был бы предан забвению, если бы не вспомнили о нем угличские земляки, проживающие в Петербурге, в том числе угличский мещанин и питерский купец второй гильдии Леонид Федорович Соловьев. Он родился в Угличе, окончил трехлетнюю начальную школу, мальчиком был отдан в услужение в Питер, быстро продвинулся у купца в приказчики, а затем, семнадцати лет от роду, и сам стал купцом. Человек предприимчивый и чрезвычайно настойчивый в достижении поставленной цели, Соловьев и на этот раз решил добиться своего во что бы то ни стало.

11. Соловьев прекрасно понимал, что волокита с получением колокола могла длиться долго, и предложил Угличской городской думе еще в 1887 году возобновить хлопоты о возвращении колокола.

В марте 1892 года состоялось заседание Угличской думы, на котором было решено создать комиссию для поездки за колоколом, ассигновать им 600 рублей для оплаты Тобольскому музею и 500 рублей на расходы, связанные с доставкой колокола в Углич. 28 апреля 1892 года депутация на пароходе отправилась в Тобольск. В деле возвращения колокола хранятся телеграммы, посланные комиссией с пути следования.

12. На берегу Волги, напротив Спасо-Преображенского собора были выстроены пристань, куда должен причалить пароход, и специальные мостки, по которым понесут прибывший колокол.

И вот пароход подошел к пристани. О том, как проходила встреча колокола, подробно описано в «Ярославских епархиальных ведомостях» (1892 г., № 24, с. 373-375):

«20 мая в 11 часов ночи, во время перенесения колокола с парохода на южный вход паперти Спасо-Преображенского собора, двухтысячная толпа народа сопровождала колокол при неумолкаемом «Ура!».. На всю остальную часть ночи избран был из числа граждан, под управлением купца Н. А. Бычкова почетный караул в присутствии двух полицейских надзирателей… 21 мая к окончанию в соборе божественной литургии, около 10 часов утра колокол повешен был на особо устроенном перекладе, а в собор прибыло все городское духовенство и все представители городского и общественного управления. По окончании литургии духовенство в преднесении святых икон Преображения господня, Югской богоматери и святого царевича Димитрия, вышло на соборную площадь и здесь совершило благодарственное Господу Богу молебствие…

Ликуй, изгнанник Годунова! Свидетель древних страшных дней, Ты возвратился в Углич снова, Ты вновь на родине своей!

А перед «отцами» города Углича стояла, выражаясь по-современному, сложная проблема: где этот колокол, эту “святыню” повесить, чтобы он служил укреплению в простом народе православной веры. Предложений было много. Ярославский губернатор дал указание угличскому городскому голове: «Все предложения по сему предмету представлять мне и не дозволять без моего разрешения’ каких-либо близ дворца построек». Позднее губернатор распорядился “поместить колокол для безопасности в музее на перекладине”. Что и было сделано…

Сегодня уже никого не удивишь колокольным звоном, часто он раздается над Москвой и другими городами России. В колокола бьют сейчас при всех знаменательных для Русской православной церкви событиях. Например, в 2017 году во всех московских храмах колокола звонили в честь первого принесения в Россию из итальянского Бари мощей спасителя Николая Чудотворца.

По воспоминаниям современников, праздничный колокольный звон в дореволюционной России был такой громкости, что люди не могли друг друга расслышать. В начале ХХ века в Российской империи насчитывалось 80 тысяч колоколен и звонниц, на которых было размещено свыше миллиона колоколов.

Их судьба в разное время складывалась по-разному и, надо сказать, не всегда хорошо. Массово колокола пострадали во времена . Страна, постоянно участвовавшая в войнах, нуждалась в пушках, а металла для них не хватало. Вот и снимали колокола со звонниц и отправляли их на переплавку. Стон и плач из-за этого стояли по всей России: колокола оплакивали, как близких родственников, ушедших из жизни. Смертельный приговор колоколам через двести лет после Петра подписала Октябрьская революция. Металл тогда тоже отправляли на переплавку, но надежды на возвращение колокольного звона теперь уже не было.

П.В. Рыженко. «Удар колокола»

Интересно, что и в спокойные времена колокола могли пострадать. Серьезные неприятности ожидали их, да и самого звонаря, если они звонили не по делу. В первую очередь доставалось набатным колоколам, которые обвинялись даже в том, что позволили себе выступить против существующей власти. Запятнавшие свою репутацию колокола снимали и увозили в провинциальную глушь, а то и в Сибирь. В особых случаях им отрезали «язык» или вовсе разбивали. Такой колокол назывался «ссыльным». Если же он получал амнистию, его вновь собирали и чинили, но звали по-новому - «лыковым». Звук после починки уже был совсем другим.

Судьба двух колоколов в России, понесших наказание, была особенно интересной. Новгородский вечевой колокол после присоединения города к Москве в 1478 году, был «арестован» и переехал в Москву по указу Ивана III. По легенде он был перелит в набатный колокол Московского Кремля. В 1681 году этот набат неосторожно разбудил и напугал своим голосом болезненного царя Федора Алексеевича. Приговор был скор и суров: крамольный колокол уехал в ссылку в монастырь в Архангельскую губернию.

Другой колокол, из города Углича, пострадал за то, что в него по приказу последней жены Марии Нагой позвонил пономарь Федот Огурец. Набатный угличский колокол в 1591 году возвестил об убийстве юного царевича Дмитрия. Колокол был объявлен виновником Смуты, которая началась с набата и стоила жизни предполагаемым убийцам царевича.

Угличский набат жестоко наказали: он был сброшен с колокольни, ему вырвали «язык», отрубили «ухо» и, что особенно сурово, прилюдно наказали двенадцатью ударами плетью и только потом сослали в Сибирь.

Наказание, заметим, коснулось не только колокола, но и угличан, которые были признаны виновными в совершенном колоколом преступлении. Будущий царь Василий Шуйский, который проводил расследование, распорядился по колокольному делу казнить 200 угличан, а 60 семей, лишившись языков, ноздрей, ушей и будучи основательно выпоротыми, 1 апреля 1592 года были сосланы в Сибирь вместе с колоколом. Целый год эти несчастные под конвоем стражников тащили набатный колокол до самого Тобольска.

Угличский ссыльный набатный колокол

В Тобольске колокол был заперт в приказной избе, после чего на нем сделали надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича». А в 1677 году во время большого тобольского пожара многострадальный колокол расплавился…