3-го был бой, а 4-го - день моего рождения. Я шел и думал, что остаться живым в таком бою все равно, как еще раз родиться. Сегодня у меня вырвали несколько седых волос. Я посмотрел и подумал, что этот, наверно, за ту операцию, а этот вот за ту... Родной, если со мной что-нибудь случится, напиши обо мне, о парне, который много хотел, порядочно мог и мало сделал.

Павел Коган, июль 1942 года

Неотправленное письмо

Павел Коган жил до войны на нашей улице. На той самой улице Правды, где сейчас находится редакция журнала "Родина".

Есть у меня и личное пересечение с Павлом. Стихосплетение, как сказал бы он.

Однажды в армии я простыл. Послушав мои легкие, наш батальонный фельдшер прапорщик Скрябин попросил у комбата газик и отвез меня в Красноуральск. До полкового госпиталя было далеко, и я попал в обычную городскую больницу. Ее мрачное здание было сложено из темно-красного кирпича в эпоху первых пятилеток. В нашем отделении лежали шахтеры-астматики. По полу змеились трубки от капельниц.

В том номере была напечатана беседа с поэтом Давидом Самойловым. В ней он среди прочего рассказал, как после ранения оказался в красноуральском (!) госпитале и здесь до него дошла весть о гибели Павла Когана под Новороссийском.

"Бригантину" я помнил, "Сороковые, роковые..." читал, и мне вдруг захотелось написать Самойлову. Вот, мол, лежу в тех же стенах, где вас выхаживали после ранения на фронте, в субботу возвращаюсь в строй, утром поведу свой взвод в баню, а вечером заступлю в караул.

Письмо вышло глупым, детским. Я был одним из тех мальчиков, о которых не без издевки писал Коган:

...мальчики иных веков,
Наверное, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года...

Я не плакал и не жаловался, но досада была. Письмо я порвал.

"Буржуазный гуманист"

В юношеских стихах Павла Когана слова "бой", "кровь", "пуля", "патроны" мелькают как приметы времени, без всякого пафоса, - ну как, к примеру, керосиновая лавка, тыквенная каша, папиросы и "рахитичные колеса грузовика системы АМО". Милитаризм был чужд ему.

Павел и его друзья в отличии от предыдущего поколения не верили в то, что насилием можно сделать мир справедливее и добрее. Да, они готовились воевать, но не за абстрактные идеи, а за родину, за маму, за невесту.

В своей неоконченной поэме Павел вспоминает, как в детском саду воспитательница давала малышам урок ненависти: сказала, что куклы - это буржуи, и раздала детям палки.

Сначала кукол били чинно
И тех не били, кто упал,
Но пафос бойни беспричинной
Уже под сердце подступал...

Павел бить кукол отказался, палку отбросил и заплакал. Воспитательница назвала его "лживым эгоистом", "испорченным ребенком" и "буржуазным гуманистом".

В ту пору, когда гуманистов превращали в лагерную пыль, гуманизм жил в сердцах мальчишек. Самойлов, вспоминая друзей, писал:

Перебирая наши даты,
Я обращаюсь к тем ребятам,
Что в сорок первом шли в солдаты
И в гуманисты в сорок пятом...

А один из "тех ребят" еще в 1938-м писал про сорок пятый год и мальчишек, павших под Берлином:

Когда-нибудь в пятидесятых
Художники от мук сопреют,
Пока они изобразят их,
Погибших возле речки Шпрее...

"Потери личного состава войск 1-го Украинского фронта при прорыве обороны противника на Нейсе и Шпрее составили: убитыми - 6024 человека; ранеными - 25 204 человека; пропавшими без вести - 310 человек..." (Из боевого донесения, апрель 1945 года).

Откуда за восемь лет до штурма Берлина он знал об этом?

Войну Коган не поэтизировал. Он просто знал, что она будет и ничего не мог поделать с этим тревожным... нет, даже не предчувствием, а именно знанием.

Я слушаю далекий грохот,
Подпочвенный, неясный гуд,
Так подымается эпоха,
И я патроны берегу.
Я крепко берегу их к бою...

Лавина ума

Вспоминается Павка. Весь угловатый, худощавый. Темные прямые волосы свисают над умным лбом. Лицо узкое с резкими чертами. Роста он среднего. Фигура жилистая, когтистая, мальчишеская.

Не могу рассказать день за днем историю нашей дружбы. Мало помню подлинных Павкиных слов. Голос помню. Громкий, резковатый, срывающийся на высоких нотах; всегда спорящий, негодующий. Любил петь, но слуха был лишен. И когда пел, то казалось странным - так громко, энергично и убежденно он пел.

Это всё - помню. А слова, поступки, разговоры - только отрывками. Потому что жили вместе.

Он первый часто угадывал трепетанье новых идей и новых чувств. Другие подхватывали. Формулировали для себя. Потом забывали, кто первый это придумал. Да это было неважно. Каждый вносил свое. Результат был общий, наш. Никто не настаивал на авторстве.

Поэтому, наверное, так мало запомнилось фраз, выражений. Но в том, чем мы теперь живем, очень много Павкиного.

Был он резкий, несговорчивый, упрямый, нетерпимый. В споре мог обидеть, рассориться. Потом, конечно, жалел. Но без спора жить не мог. Любил быть первым, вожаком, предводителем. И многие перед ним благоговели. Он мог создать себе кружок, где его чтили бы как бога. Он этого не сделал. Он предпочел дружбу равных.

Когда увлекался, никому не давал вставить слова. Рубил воздух рукой, как бы перешибая возражения.

Эта вечно движущаяся лавина ума создана была, чтобы сокрушать, а не колоть.

Против мелких колкостей, острот он был почти беспомощен..."

А в конце дневниковой книги - запись от 18 февраля 1985 года (как раз в том феврале я и лежал в больнице и сочинял письмо Давиду Самойлову). "Показывали меня по телевидению с военными стихами. Скучно. Пишу о Павле Когане для "Литературной газеты". Тоже, кажется, скучно..."

После этого я и перестал жалеть о своем неотправленном письме.

Гудок за полями

Коган отозвался в нашем поколении так, как ни в каком другом. Это может показаться странным, но самые близкие ему по духу и стихотворной технике поэты - Александр Башлачев и Денис Новиков - родились в 1960е - как раз в ту пору, когда стихи Когана впервые появились в печати.

Сашины строки "Уберите медные трубы! // Натяните струны стальные! // А не то сломаете зубы // Об широты наши смурные..." кажутся выпавшими из рукописей Когана. Последние же строки Павла - "Нам лечь, где лечь, // И там не встать, где лечь..." - абсолютно башлачевские.

Пацаны начала 1970х растащили его стихи по школьным тетрадкам с торжественным обещанием пионера на обратной стороне. В наших сочинениях эпиграфы из Когана были горячими осколками чего-то подлинного, чего мы не застали, но к чему рвались. Мальчишеская страсть к "войнушке" кипела в нас. Мы жадно всматривались в карту, сопереживая то Вьетнаму, то Чили, то Анголе, то Никарагуа. Но слишком тихой нам казалась планета.

С последним школьным звонком в июне 1979 года сравнительно мирная эпоха, сладость которой мы по малолетству не оценили, быстро истаяла. В декабре началась заваруха в Афганистане и моих ровесников, не поступивших в институты, грязно-зеленые вагоны повезли в среднеазиатские учебки. Через полгода за их стрижеными головами уже охотились "духи" где-нибудь под Баграмом или Гератом.

Вот и мы дожили,
Вот и мы получаем весточки
в изжеванных конвертах
с треугольными
штемпелями,
Где сквозь запах армейской кожи,
Сквозь бестолочь
Слышно то самое, -
Как гудок за полями...

Кажется, что только фронтовик мог написать про "бестолочь" и "то самое", что суеверно не названо. Но эти стихи, посвященные другу Жоре Лепскому, Коган написал еще в 1940м.

Лев Александрович Аннинский, по своему военному детству помнящий и запах армейской кожи, и изжеванные треугольники, говорит об этом стихотворении Когана (в телевизионном цикле "Мальчики державы"): "Гудок за полями - та самая необъяснимая, загадочная нота, которая делает стих великим..."

Для тех ребят, что ушли в Афган, а потом и в Чечню, Великая Отечественная была уже хрестоматийна, но это не помешало им услышать гудок за полями. Они расчехлили знакомые со школы строки Когана, Кульчицкого и Майорова.

Что сказали бы Павел, Михаил и Николай, узнав о том, что их предвоенные строчки сработали через сорок лет?

Мне почему-то думается, что эта новость не очень обрадовала бы их. Во-первых, они считали войну с фашизмом - последней войной. Они были уверены, что защитят от гибели и настоящую, и будущую Россию. Во-вторых, вернись они с фронта, о многом возмужавшие поэты сказал бы иначе - резче и глубже.

К написанному до войны они относились как к черновику. "Впопыхах плохие песни мы сложили..."

Гора Безымянная

Коган ни разу напечатался до вой-ны ни в газетах, ни в журналах. Вот как объяснял это его сокурсник Эмиль Кардин: "Каприз? Нет, позиция. Неприятие редакционных норм и принципов. Надежда на их изменение, горделивая уверенность: "Мы сумеем войти в литературу - и поэтами, а не халтурщиками" (М. Кульчицкий). Халтура - это однодневки на потребу, изготовляемые по соображениям шкурным, конъюнктурным, холуйским. Короче, то, чем, случалось, не брезговали и признанные советские поэты... Останься они в живых, послевоенное десятилетие, боюсь, принесло бы им мало радости..."

Стихов Когана, написанных во время войны, не сохранилось. Возможно, что их и не было. Просто уже было не до стихов.

Лейтенант Павел Коган погиб 23 сентября 1942 года на сопке Сахарная Голова под Новороссийском во время разведывательного рейда. Ему было 24 года.

Похоронен в братской могиле на южном склоне горы Безымянной, у самого моря.

Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском
дальнем синем море
Бригантина подымает паруса...

Павел Коган: "Пишу стихи, которым увидеть свет не суждено..."

Бригантина*

Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...

Бригантина поднимает паруса...

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непокорных,
За презревших грошевой уют,
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза, -
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.

Монолог

Мы кончены. Мы отступили.
Пересчитаем раны и трофеи.
Мы пили водку, пили "ерофеич",
Но настоящего вина не пили.
Авантюристы, мы искали подвиг,
Мечтатели, мы бредили боями,
А век велел - на выгребные ямы!
А век командовал: "В шеренгу по два!"

Мы отступили. И тогда кривая
Нас понесла наверх. И мы как надо
Приняли бой, лица не закрывая,
Лицом к лицу и не прося пощады.
Мы отступали медленно, но честно.
Мы били в лоб. Мы не стреляли сбоку.
Но камень бил, но резала осока,
Но злобою на нас несло из окон
И горечью нас обжигала песня.

Мы кончены. Мы понимаем сами,
Потомки викингов, преемники пиратов:
Честнейшие - мы были подлецами,
Смелейшие - мы были ренегаты.
Я понимаю всё. И я не спорю.
Высокий век идет высоким трактом.
Я говорю: "Да здравствует история!" -
И головою падаю под трактор.

5-6 мая 1936

Тебе опять совсем не надо
Ни слов, ни дружбы.
Ты одна.
Шесть сотен верст до Ленинграда
Заснежены, как тишина.
А я пишу стихи, которым
Увидеть свет не суждено.
И бьют косым крылом просторы
В мое обычное окно.
И, чуть прищурившись, я слышу,
Как каплет с крыш,
Я слышу, как,
Шурша, как шелк,
Спешат по крышам
Старинной выковки века,
Как на распахнутом рассвете
Ты слезы вытерла с лица.
Так мир устроен -
дым и ветер,
Размах и ясность до конца.

Лирическое отступление*

(из романа в стихах)

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась,
На берег рухнувши, вода.
Они нас выдумают снова -
Сажень косая, твердый шаг -
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы, как впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах.
Мы были всякими, любыми,
Не очень умными подчас.
Мы наших девушек любили,
Ревнуя, мучаясь, горячась.
Мы были всякими. Но, мучась,
Мы понимали: в наши дни
Нам выпала такая участь,
Что пусть завидуют они.
Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!
Но людям Родины единой,
Едва ли им дано понять,
Какая иногда рутина
Вела нас жить и умирать.
И пусть я покажусь им узким
И их всесветность оскорблю,
Я - патриот. Я воздух русский,
Я землю русскую люблю,
Я верю, что нигде на свете
Второй такой не отыскать,
Чтоб так пахнуло на рассвете,
Чтоб дымный ветер на песках...
И где еще найдешь такие
Березы, как в моем краю!
Я б сдох как пес от ностальгии
В любом кокосовом раю.
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя**.

1940-1941

Разрыв-травой, травою-повиликой
Мы прорастем по горькой,
по великой,
По нашей кровью политой земле...

* Музыка и слова знаменитой песни родились в один день. Автором музыки был 18-летний студент Георгий Лепский. Слово "синем" ("В флибустьерском дальнем синем море...") для соблюдения размера предложил добавить их общий товарищ Евгений Агранович.

** Курсивом шрифтом выделены строки, которые в антологиях военной поэзии много лет подвергались сокращению.

Несмотря на то, что генетика - наука относительно молодая, спорить с ней в большинстве случаев абсолютно бесполезно: она объясняет все закономерности, касающиеся как наследственности, так и гениальности. И биография Павла Когана - ярчайшее тому доказательство.

Трио скрипачей

1966 год, новогодняя передача "Голубой огонек", ведущий Менглет объявляет выступление трио скрипачей: Леонид Коган, Елизавета Гилельс, Павел Коган. Это, пожалуй, первое выступление Павла Когана на телевидении. Семейное трио играет как единый живой организм, звучание трех скрипок невозможно разделить: они поют как один голос. Говорят, что скрипка - инструмент, наиболее близкий к тембру человеческого голоса, но когда несколько инструментов звучат как один - это показатель не просто высокого профессионализма, а гениальности исполнителей.

Таким образом, Павел Коган унаследовал все лучшее, что могли передать ему родители. Впрочем, генетики сказали бы, что у ребенка просто не было другого выбора: мало того, что наследственность с обеих сторон музыкальная, так еще и окружение - на самом высоком творческом уровне. Следует отметить. что в доме Коганов бывали величайшие музыканты и композиторы того времени, такие как Артур Рубинштейн, Дмитрий Шостакович, Исаак Стерн.

Обыкновенная история

Биография Павла Когана действительно совершенно обыкновенная, если учесть контекст, в котором рос и развивался будущий выдающийся музыкант.

Павел Коган родился 6 июня 1952 в городе Москве, в СССР. Его родители, как уже упоминалось выше, были музыкантами высочайшего уровня. Тем, кто не знаком с творчеством Леонида Когана, возможно будет интересно посмотреть фильм 1982 года "Никколо Паганини", в котором гениальный советский скрипач исполняет произведения Паганини на скрипке, принадлежавшей когда-то итальянскому гению.

Для Павла отец был не просто авторитетом, а еще и кумиром. Леонид Коган много гастролировал, и воспитанием детей в основном занималась мать - Елизавета Гилельс, однако в биографии Павла Когана множество моментов, в которых прослеживается влияние отца, передавшего сыну высочайшую работоспособность и преданность музыке.

Павел Коган, будучи учеником Ю. Янкелевича по классу скрипки, одновременно обучался на дирижерском отделении Московской консерватории. В одном из интервью Павел Коган расскажет о том, что увлечение дирижированием у него возникло в детстве и было связано с подарком отца на день его 12-го дня рождения. Это были часы, которые Павел в скором времени разобрал: ему было необходимо понять принцип работы этого механизма, в котором множество деталей действовали как единый организм - так организован оркестр, управляемый дирижером... Кстати, тот подарок положил начало коллекции часов, которая пополняется до сих пор.

Первые достижения

1970 год, Международный конкурс скрипачей им. Я. Сибелиуса в Хельсинки. В биографии скрипача Павла Когана завоевание Первой премии стало отправной точкой его пути в музыке: с этого времени началась его концертная деятельность в СССР и за рубежом.

А когда в 2010 году для газеты «Хельсингин Саномат» выбирался лучший из победителей состязаний за всю историю проведения конкурса, жюри единогласно присудило это звание именно Павлу Когану.

На полученную премию Павел приобрел свой первый автомобиль: это была "копейка", однако в 1970 году для парня 18 лет такая покупка была по-настоящему "крутым" достижением, особенно если учесть, что заработал он на машину самостоятельно.

Кстати, биография Павла Леонидовича Когана была бы неполной без упоминания о его страстной любви к автомобилям. Он не просто пользователь - он прекрасно разбирающийся во всех тонкостях автомобильных узлов знаток. Причем, как человек с абсолютным слухом, он может безошибочно определить неисправность по "неверно звучащей ноте" автомобиля и со знанием дела устранить поломку.

Первый среди равных

По мнению талантливого пианиста Дениса Мацуева, Павел Коган представляет собой исключение из правила, согласно которому инструменталист редко может быть талантливым дирижером.

Дирижерскому искусству Коган учился у выдающихся мастеров И. Мусина и Л. Гинзбурга. И последующие изменения в биографии дирижера Павла Когана показали, что он был хорошим учеником, возможно, превзошедшим своих учителей.

В 1972 году Коган дебютировал как дирижер с Государственным Академическим Симфоническим Оркестром СССР. С того момента именно это станет основным направлением его творчества. Павел Коган никогда не упускал возможности поучиться у великих мастеров, среди которых Е. Мравинский, К. Кондрашин и др.

В 1988—1989 гг. состоялась премьера оперы Д. Верди "Травиата" в постановке Павла Когана. Так Большой театр открыл сезон.

В этом же сезоне Коган стал дирижером Загребского Филармонического Оркестра.

Движение вверх как стиль жизни

В 1994 году Павлу Когану присуждено звание Народного артиста России, а в 1997 году он стал Лауреатом Государственной премии РФ.

В 1989 году Коган принял пост художественного руководителя и главного дирижера Московского государственного академического симфонического оркестра (МГАСО), сменив завершившую дирижерскую деятельность Веронику Дударову, которую называли "огненным дирижером".

В том же 1998 году Симфонический оркестр штата Юта (США, Солт-Лейк-Сити) пригласил Павла Когана на должность Главного приглашенного дирижера. Маэстро проработал в этом качестве по 2005 год.

Биография Павла Когана была бы неполной без упоминания о его сыне - талантливом, но, к сожалению, рано ушедшем скрипаче Дмитрии Когане.

Сегодня Павел Коган продолжает активную концертную деятельность по всему миру, выступая с известными оркестрами.

РСФСР

Па́вел Давидович Ко́ган (4 июля , Киев - 23 сентября , под Новороссийском , Краснодарский край) - русский советский поэт романтического направления. Автор слов песни «Бригантина ».

Биография

Родился в Киеве в семье Давида Борисовича (Боруховича) Когана (1895-1970) и Фани Моисеевны Коган (урождённая Парташникова, 1896-1977) . В 1922 году вместе с родителями переехал в Москву .

Семья

Издания

• Коган П. Гроза. - М., Советский писатель,1960.- 96 с.
• Имена на поверке. - М ., 1963.
• Стихи // Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне / Предисл. А. Суркова . Вступ. ст. В. Кардина . - М .-Л. , 1965.
• Коган П. Стихи. Воспоминания о поэте. Письма. - М., Молодая гвардия, 1966
• Коган П. Гроза.- М., Сов. писатель, 1989. - 176 с. Тираж 50000 экз. ISBN 5-265-00035-6

Источники

• // Краткая литературная энциклопедия . - М .: Советская энциклопедия , 1962-1978.
• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. - М . : РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491, с. - 5000 экз. - ISBN 5-8334-0019-8 .

Напишите отзыв о статье "Коган, Павел Давыдович"

Ссылки

• на «SouLibre»

Отрывок, характеризующий Коган, Павел Давыдович

– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай, – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался.
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся, – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.

Эта страница создана в память поэта Павла Давыдовича Когана.

Павел Давыдович Коган родился 7 июля 1918 года в Киеве.
В 1922 году семья переехала в Москву. Будучи школьником, Павел дважды отправлялся пешком по России.

В 1936 году Коган поступил в Институт истории, философии и литературы (ИФЛИ), в 1939 году перешел в Литературный институт им. Горького, продолжая заочно учиться в ИФЛИ. В поэтическом семинаре И. Сельвинского, где собралась группа талантливых молодых поэтов, Коган принадлежал к числу наиболее одаренных.

В написанных в ту пору стихах отразились геополитические воззрения автора, да и не только его одного.
Россия в ближайшем будущем представлялся Когану раскинувшейся на простанстве от Японии до Англии, от Северного полюса до Ганга.

Весной 1941 года Коган в составе геологической экспедиции отправился в Армению. Здесь и застала его Отечественная война.

Вернувшись в Москву, Коган пытается попасть в армию, но получает отказ, так как по состоянию здоровья был снят с учета. Тогда он поступает на курсы военных переводчиков, окончив которые едет на фронт. Здесь назначается переводчиком, потом помощником начальника штаба стрелкового полка по разведке.

23 сентября 1942 года лейтенант П. Коган, возглавлявший разведгруппу, героически погиб на сопке Сахарная Голова под Новороссийском. Было ему 24 года.

При жизни Коган не успел напечатать свои стихи. Они стали публиковаться в периодической печати во второй половине 1950-х. Позднее из них был составлен сборник "Гроза" (1960). В коллективном сборнике "Сквозь время" (1964) был опубликован неоконченный роман в стихах "Первая треть".

В "Книгу памяти" будут помещаться стихи современных поэтов, посвящённые Павлу Давыдовичу.

У этого человека могло быть совсем иное будущее. Успев прославиться как поэт романтического направления, он ушел на фронт. Павел Коган, биография, интересные факты станут темой нашей статьи.

С любовью к литературе

Павел появился на свет в 1918 году. Из родного Киева вместе с семьей он перебрался в российскую столицу. Украину он почти не запомнил, поскольку с четырех лет уже узнал Москву. О молодом человеке не так много информации. Но все же, кем был Павел Коган?

Биография Павла включает сведения, сохранившиеся в архивах института философии и литературы. Московское учебное заведение начало функционировать с 1931 года. В 36-м Павел зачисляется в его ряды, а по окончании перебирается в имени Горького. В этот период становится понятно - будущий поэт не представляет своей жизни без стихов. В свободное время он увлекается языками.

Скромность отличает талант

Очень быстро в рядах молодых авторов нашел свое место Павел Коган. Биография талантливого поэта содержит факты, говорящие о том, что он принимал активное участие на поэтических семинарах. Его сверстники Михаил Кульчицкий) отмечали творческие успехи товарища, однако, Павел оставался скромным для того, чтобы открыто публиковаться. Его имя носило известность в узких кругах. Литературная молодежь полюбила простые стихи, как и самого автора за его романтический настрой. Он дружил со многими писателями, среди которых был, к примеру, Георгий Лепский.

Главное достояние

Мало кто знает в современное время, какое наследие оставил Коган Павел Давыдович. Биография этого человека включает самый, пожалуй, известный факт его жизни. Знаменитая “Бригантина”, считающаяся первой бардовской песней, была написана им. Когда зарождалось это многие самодеятельные клубы назывались “Бригантиной”. Как Коган стал первооткрывателем романтического стиха среди творческой молодежи своего периода, так и “Бригантина” названа символом авторской песни. Она была представлена публике в 1937 году. Долгое время оставалась популярной, но с войной утратила былую славу. В начале 60-х ее исполнил Юрий Визбор, дав ей второе дыхание.

К сожалению, пока “Бригантина” пользовалась успехом в широких рядах, немногие знали, как выглядел создавший ее Павел Коган. Биография этого признанного таланта содержит, к сожалению, печальный факт. В 1942 году он погиб, участвуя в военных сражениях неподалеку от Новороссийска. С окончанием войны, когда в обществе воспевалась сила русского солдата, имя Когана всплыло с новой волной популярности “Бригантины”. Таким образом, общенациональная известность к самому автору пришла после его смерти.

Дорога, длиною в жизнь

Сейчас сложно сказать, сколько гениальных поэтов участвовало и погибло в отечественной войне. Отдавая дань, современники по крупицам могут собрать информацию, говорящую о том, кем в обыденной жизни был Павел Коган. Краткая биография не может отразить всей полноты его интересов, но о самых интересных фактах все же можно рассказать.

Незадолго до войны, Павел искал признания как перспективный автор. Известно, что руководитель объединения поэтов Иосиф Уткин принимал его лично, слушая отрывки стихов. Чем закончилась встреча для молодого человека, осталось неизвестно.

Будучи школьником, Коган любил пешие прогулки. Он прошел центральную часть страны, посетил многие города и районы, был в геологической экспедиции. Здесь, в Армении, пришло известие о наступлении немецких фашистов. Павел страдал близорукостью. По состоянию здоровья его освободили от призыва, но он остался в рядах советской армии офицером. Позже его повысили до военного переводчика, дали звание лейтенанта. Разведгруппа попала под обстрел, Павел Коган погиб на сопке Сахарная Голова. Похоронен в

Имя Павла Когана сегодня

В 1968 году Союзом писателей был посмертно награжден поэт Павел Коган. Биография этого человека на долгие годы вызывала интерес. Известно также, что во время учебы он познакомился с Еленой Ржевской, ставшей впоследствии писательницей. Она принимала участие в войне. От Павла женщина родила дочку.

При жизни Коган почти не издавался. Его произведения узнали свет в конце 50-х, попали в сборник “Гроза”. Стихи поэта отличает яркая исповедь, романтизм пропитан пережитками трудного времени, заметно ощутимо влияние войны. Стихи Павла Когана приобрели известность за границей. Многие из них переведены на иностранные языки.